Форум » 1814 » Кабинет Меттерниха, утро, 13 сентября » Ответить

Кабинет Меттерниха, утро, 13 сентября

Fatum: Едва прибыв в Вену, виконт Каслри поспешил нанести визит своему старому знакомому, по совместительству, "хозяину" конгресса, а именно - князю Меттерниху. Лично с Клеменсом они познакомились лишь в январе этого года, и сразу же прониклись уважением друг к другу: с оттенком восхищения у Меттерниха и с легкой иронией у Каслри. Тем не менее, заочно они были знакомы уже давно... Слуга, попросив виконта подождать, бесшумно вошел в кабинет хозяина и доложил: - Министр иностранных дел Британии, лорд Каслри, желает вас видеть.

Ответов - 46, стр: 1 2 3 All

Fatum: Гентц низко склонился, пряча усмешку: обмен любезностями между этими двоими его забавлял. - Уверяю вас, виконт: упрекаю я только князя, никого более, так что вам нечего опасаться, - Фридрих тепло улыбнулся Каслри. - Оставлю вас, господа. Неторопливым шагом фон Гентц покинул кабинет, бесшумно притворив за собой дверь.

Клеменс Меттерних: - Вы слышали о ней только хорошее, надеюсь? В противном случае я был бы глубоко оскорблен, ибо эти штрудели не заслуживают клеветы. - Князь улыбнулся, давая понять, что шутит. С подобным собеседником, он полагал, это не будет лишним. По сути, не имело значения, с каким именно мнением о происходящем Каслри приехал в Вену. Важно было иное - какое мнение он здесь приобретет и с каким уедет.

Каслри: "Смотря о какой кухне речь - политической или же обычной", - не без ехидства подумал Каслри.


Клеменс Меттерних: - Ну же, друг мой, не молчите, - поморщился Меттерних, - я начинаю думать, что вам не по душе угощение.

Каслри: - Ах, нет, что вы, - виконт чуть наклонил голову, - напротив... это требует вдумчивого молчания, - Меттерних начинал терять терпение. Едва ли раздражение заставит австрийца потерять голову и озлобиться, но вот перейти от многословных пританцовываний к делу сподвигнет.

Клеменс Меттерних: - О... какой-то новый обычай? - Меттерних изобразил глубочайшую заинтересованность. - Вы изменились с нашей последней встречи... Тогда вы показались мне более... непосредственным. Все относительно, бесспорно, но теперь я вижу в вас задумчивость, которую не приметил раньше. Доверьтесь же мне, виконт... как верному другу.

Каслри: - Благодарю, но это совершенно не стоит вашего беспокойства. Думаю, причиной всему дорога. Путь был неблизкий, и, потом, я рискнул явиться к вам даже не успев разобрать чемоданы, простите за откровенную подробность, - Каслри сделал небольшой глоток кофе. Обычно он традиционно предпочитал чай, но горячая горьковатая жидкость приятно бодрила... кроме того, кофе действительно был сварен отлично.

Клеменс Меттерних: - Ах вот как, - Меттерних подцепил изящной вилочкой кусок штруделя. - Вы чрезвычайно любезны, что разогнали мою тревогу. А как, скажите на милость, вам показался русский государь? По мне, так он излишне угрюм. Испытывая некоторую успокоенность по поводу его, как сказали бы ранее, вольтерьянства, я однако же обеспокоен его притязаниями в отношении Польши… - австриец сделал паузу.

Каслри: - Угрюм? - Каслри на мгновение задумался, - скорее напоминает зимнее солнце - светит, но никакого тепла. Что же до вольтерьянства... позвольте не согласиться с вами. Вольтерьянство предполагает безбожие... а царь довольно религиозен. Как и все русские, насколько мне известно.

Клеменс Меттерних: - Смею надеяться, их религиозность внушит им достаточно разума, чтобы не лелеять мечты о том, что им принадлежать по праву не может. Ибо я считаю, дорогой виконт, что государствам, как и людям, надобно соразмерять свои желания со своими возможностями.

Каслри: - Совершенно верно. Соизмерять желания... Сохранять разумность. И не забывать о... неких приличиях, - Каслри тонко улыбнулся.

Клеменс Меттерних: - К моему прискорбию, тот, кто забывает о приличиях, скоро находит себе союзника, - Меттерних отпил кофе. - Те же, кто соблюдает нормы, исконно установленные, часто одиноки.

Каслри: - Если только не находят единомышленника, - Каслри вилкой бесцельно передвинул на тарелке кусочек штруделя, - если же таковым удается объединиться... они представляют серьезную силу.

Клеменс Меттерних: - Но вы также, безусловно, осведомлены, - продолжил австриец, - что в такой силе величайшую роль играет тот, кому есть что посоветовать каждому... из друзей. Как отнесетесь вы к содействию моему как вам, так и к тому государству, которому, как и Британии, нет нужды в интересах территориальных?

Каслри: Государство, которому нет нужды в интересах территориальных? Каслри вежливо приподнял брови, давая понять собеседнику, что с нетерпением ожидает продолжения.

Клеменс Меттерних: И вновь Меттерних, полагавший, что Каслри как представитель одного из этих государств сам озвучит его мысли, выдержал паузу. Благо тому способствовал штрудель, часть которого еще оставалась на тарелке.

Каслри: - Власть - это прежде всего воля. Политика - прежде всего хитрость. Торговля - прежде всего расчет. Религия - прежде всего вера. Война - прежде всего храбрость... И все это ведет к краху, если хотя бы на втором месте не стоит разум, - Каслри вполголоса припомнил старую остроту и улыбнулся венцу, - да, я согласен с вами. Но имеем ли мы в виду одно и то же государство?

Клеменс Меттерних: - Убежден всецело, что вы можете читать мои мысли, если захотите того, - заметил Меттерних. - Но сейчас я бы желал упомянуть еще об одном вопросе, связанном с небезызвестным вам французским министром. Уже давно я думаю о степени доверия к нему - и нахожу необходимым узнать еще чье-либо мнение. Альянс с властями Италии был бы ныне совсем некстати. Но наш друг Талейран - француз, а зная непредсказуемость Франции в подобных вопросах, я весь настороже. Друг мой Роберт, найдутся ли у вас для меня слова утешения?

Каслри: - Утешить вас? Увы, это едва ли в моих силах... напротив, я готов просить у вас утешения - вы гораздо лучше, чем я, знаете, что из себя представляет упомянутый француз и чего от него можно ожидать.

Клеменс Меттерних: - Те три года в Париже, дорогой Роберт, дали мне много и одновременно мало, - пояснил князь в своей излюбленной манере. - Много - потому, что я смог в полной мере проявить свои таланты на почве дипломатии и наконец-то испытать уважение к нашему французу как к деятелю и как к человеку, а мало - потому что ныне я вновь ощущаю себя на распутье, не зная, кому можно верить, а кого следует опасаться, - Меттерних скорбно вздохнул. - Лишь в отношении вас, друг мой, я не испытываю подобных сомнений.



полная версия страницы